Рассуждать на тему, затрагивающую вопрос веры — непросто. Последний российский царь, причисленный к страстотерпцам, показан в киноленте человеком, которому не чужды трудности принятия решения, страсти, сомнения. Этим пытались оскорбить или это оскорбило? Вот в чем вопрос. На мой взгляд, оскорбить не пытались, но часть людей оскорбилась. Так бывает — в дискуссиях на тему веры это скорее норма, чем исключение. Оттого происходящее в СМИ не удивляет.
Удивляет другое. Почему в возрождении духовности нашей страны мы не используем действительно «живые картинки», демонстрирующие примеры веры, чести, чувства долга?
Современника начала XXI века, наверное, можно научить бездумно поклоняться графическому образу, предположим, святого. Но не лучше ли покорять сердца молодежи, да и взрослого населения, просветительскими знаниями (будь то фильм, книга, экспозиция) о реальных делах людей, причисленных к святым? Людей, чьи деяния, совершенные с верой, порой смирением, или истинным героизмом, имели цель — служение людям; воспевали торжество жизни и добра? На примере реальных дел, совершенных Человеком в вере, и воспитывается как раз вера и духовность.
В 90-х, когда мы восстанавливали Толгу (и 6 лет возвращали икону Толгской Божей матери), в 00-х, когда задумали отстроить заново Успенский собор, я понимал спасительную роли церкви в деле возрождения духовности Новой России. В 20-ых годах уже XXI века нужно продолжать этот путь, не «сваливаясь» в схоластику. В новом тысячелетии нужна демонстрация примеров «работающей веры»: когда именно благодаря ей, люди находили силы выбирать путь служения. И служили. И оставались в истории. И причислялись к святым. И в «Матильде», считаю, такая попытка предпринята.
Войны за веру всегда были самыми кровавыми в истории, диалоги за веру самыми жаркими. Очень хочется надеяться, что мы найдем способ говорить о силе своей веры, о её чистоте, не используя табу и не указывая повелительно перстом… мы просто найдем путь, как стать современным духовным государством! И сейчас, мне кажется, в том числе и в этой полемике, мы его ищем.